2 марта 1943 года бойцы взвода лейтенанта Петра Широнина возле села Тарановка повторили подвиг героев-панфиловцев. Всем им присвоено звание Героя Советского Союза. Большинству — посмертно. Знающие люди утверждают: в истории Великой Отечественной войны было лишь три случая, когда все без исключения бойцы подразделения, совершившего подвиг, удостоены звания Героя Советского Союза…
Кроме 28 героев-панфиловцев, не пропустивших врага к Москве у разъезда Дубосеково, героическими названы десант моряков-ольшанцев в порту города Николаева и подвиг широнинцев у села Тарановка под Харьковом.
Боевую задачу командиру взвода Широнину ставил полковник Билютин — командир полка. Он объяснил лейтенанту обстановку, которая на этом участке фронта складывалась отнюдь не в пользу наших войск. Полтора месяца назад советские войска освободили Харьков. Но немецкое командование не смирилось с утратой этого большого промышленного центра Украины, важного узла железных и шоссейных дорог. Подтянув резервы, гитлеровцы решили вновь овладеть городом, для чего нанести основной удар с юга. На острие танкового клина они выдвинули 4-ю танковую дивизию СС «Мертвая голова».
Советское командование отдало приказ командиру 25-й гвардейской дивизии генерал-майору Шафаренко сорвать замыслы противника. А тот, в свою очередь, приказал полковнику Билютину создать на пути передовых эсэсовских подразделений мощный узел сопротивления на перекрестке железной дороги Лозовая — Мерефа и шоссе Лозовая — Харьков в районе села Тарановка. Но к указанному сроку 78-й гвардейский полк не успел выдвинуться к намеченному рубежу обороны — большая его часть находилась на марше. Под рукой оказался лишь взвод Широнина, одним из первых вышедший к Тарановке. Его-то и решил Билютин поставить здесь заслоном против бронированного кулака.
— Ваша задача — удержать узел дорог, не пропустить вражеские танки, — полковник ткнул карандашом в кружочек, изображенный на карте. — Знаю, будет трудно, даже очень трудно, но…
— Все ясно, товарищ командир, — не дожидаясь продолжения, ответил Широнин. — Будем стоять до последнего!
— Я приказал придать твоему взводу одну «сорокапятку». Больше, к сожалению, ничем помочь не могу…
В Тарановке, перед тем как отдать приказание о сооружении оборонительного рубежа, Широнин построил взвод. Молча, не спеша прошел вдоль строя с правого фланга до левого и обратно, вглядываясь в лица бойцов. Двадцать пять человек, включая его, лейтенанта Широнина. «Два отделения вместе с артиллерийским расчетом, — думал он про себя. — Это же лишь половина взвода. Ну что ж, придется действовать не числом, а умением». И сейчас он словно бы хотел заглянуть в душу каждому, предугадать, как он поведет себя в бою, как будет действовать в минуту смертельной опасности.
Лейтенант хорошо знал историю своей части. В начале войны с Тихого океана прибыла под Москву 71-я отдельная бригада морской пехоты. У стен столицы тихоокеанцы сражались мужественно и смело, не раз ходили врукопашную, наводя ужас на гитлеровцев. За проявленные храбрость и героизм в боях под Старой Руссой в январе 1942 года бригада получила наименование 2-й гвардейской стрелковой бригады и была награждена орденом Красного Знамени. А в апреле того же года на ее базе формируется 25-я гвардейская стрелковая дивизия (к концу войны она стала именоваться 25-я гвардейская Синельниково-Будапештская орденов Богдана Хмельницкого стрелковая дивизия имени Чапаева). Дивизия сражалась под Сталинградом, на Дону, в феврале 1943 года одной из первых ворвалась в Харьков и, освободив его, развернула наступление на Полтаву.
Тихоокеанцев во взводе Широнина почти не осталось. Всего трое. Вот они, стоят с расстегнутыми верхними пуговицами гимнастерок, с приоткрытыми воротничками ровно на столько, чтобы были видны кусочки полосатых тельняшек: Василий Танцуренко, Иван Седых, Сергей Нечипуренко. Рядом, как всегда вместе, два бывших председателя колхозов — Александр Болтушкин из Вологодской области и Сергей Зимин из Горьковской. Оба умудренные жизнью, неторопливые, рассудительные, в сложных ситуациях проявляют завидное спокойствие. Тут еще один горьковчанин — Андрей Скворцов, старый солдат, воевавший под Перемышлем, доброволец Красной Армии, участник подавления кулацких мятежей в родном краю, разгрома басмаческих формирований в Средней Азии и участник ожесточенных боев в Сталинграде. В сталинградских же боях был ранен луганский шахтер Иван Букаев, прибывший в свой родной взвод из госпиталя. Разыскал-таки, не захотел воевать в другой части. Тульский рабочий — слесарь Александр Тюрин, после госпитального лечения также догнавший дивизию во время наступления от Дона на запад. Стоят в строю железнодорожник из Улан-Удэ Иван Чертенков, сражавшийся на Дону в составе минометного расчета, бывший старшина автороты аэродромного обслуживания Иван Вернигоренко; тверчанин Николай Кирьянов и вологжанин Василий Павлов, совсе еще юные — девятнадцатилетние Александр Торопов, Петр Шкодин и Александр Сухин.
Все они бывали под бомбежками, артиллерийскими и минометными обстрелами, участвовали в отражении танковых и пехотных атак противника, а некоторые даже ходили в штыки. На них Широнин мог положиться: эти «нюхали пороху», не подведут.
Кроме них во взводе было еще несколько новичков, мобилизованных в армию Харьковским военкоматом после освобождения города. Это Яков Злобин, Иван Визгалин, Василий Грудинин, Иван Силаев, Николай Субботин, Алексей Крайко и еще трое, фамилии которых лейтенант не успел запомнить. Они прибыли во взвод буквально накануне.
Скомандовав взводу рыть окопы, Широнин подозвал старшего сержанта Болтушкина и приказал ему рассредоточить новичков, определив им места в обороне между «старичками».
Выбирая место для рубежа обороны, командир взвода заглянул на железнодорожную станцию. Походил по пустым помещениям вокзала: под сапогами хрустели битое стекло, кирпичная крошка. «Может быть, расположить взвод здесь? Сстены вроде бы надежные… — Вышел, поглядел в лощинку за дорогой на Касьянов яр и тут же отверг свою мысль: — Вокзал — слишком заметный ориентир для врага».
На окраине села, растянувшегося вдоль железной дороги, в добротном каменном доме до войны располагалась метеостанция. Теперь от нее остались полуразрушенные стены. Широнин заглянул сюда, спустился в подвал: «Укрытие надежное, своды крепкие — ни снаряд, ни бомба не возьмут. Но если стены обрушатся, то подвал превратится в погребальный склеп». Значит, отпадает и этот вариант.
Железная дорога у Тарановки шла по высокой насыпи. И шоссе по обе стороны было насыпное. Там, где насыпь переезда кончалась, на этой стороне виднелся небольшой пригорок. Вот сюда-то, на триста метров от села в сторону магистрали, и выдвинул Широнин свой взвод. Окопы приказал рыть на обочинах шоссе, НП — оборудовать на пригорке. Лейтенант знал, что за своеволие (за то, что отошел от деревни) могло потом нагореть, но об этом не хотелось думать.
До глубокой ночи копали окопы, оборудовали огневые точки. Погода стояла слякотная. Снег, подтаивая, превращался в кашицу, но под ним земля еще не отошла и плохо поддавалась саперной лопате.
Сразу за метеостанцией был небольшой пруд, покрытый кое-где ноздреватым, но еще довольно крепким льдом. По берегу его тянулся фруктовый сад, голый и черный, с нераспустившимися почками. Уже в сумерки к Широнину подошел его помощник гвардии старший сержант Болтушкин. Он был на пять лет старше лейтенанта, воевал с белофиннами, получил серьезное ранение под Москвой. Одним словом, тертый калач, видавший виды. Он высказал мысль: «А не сделать ли на пруду по кромке сада ложные окопы?»
Широнин его поддержал. И вот бойцы уже носят землю. Кто в чем. Кто в вещмешке, вытряхнув из него все содержимое, кто просто в загнутых полах шинели… Вскоре на льду, раскиданные в шахматном порядке, обозначились темные пятна, издали похожие на окопы.
Короткую ночь взвод провел в подвале метеостанции, а на рассвете уже все были в окопах.
аступило утро 2 марта 1943 года. Ровно в 7.00 над переездом появилась «рама», снизилась, покружила над Тарановкой и скрылась в облаках. Через несколько минут в небе загудели моторы бомбардировщиков. Вражеские самолеты зашли с востока, вынырнули из-под облака и принялись бомбить переезд, железнодорожные сооружения, район метеостанции. Кто-то из бойцов насчитал семнадцать стервятников. Неподалеку от окопов взвода земля дрожала от взрывов бомб, рушились здания, загибались кривыми дугами стальные рельсы, на пруду вздымались фонтаны грязной воды, смешанной с осколками льда.
Не успела первая группа бомбардировщиков скрыться из вида, как на смену ей прилетела вторая. Все началось сначала. На этот раз основной удар был нанесен по селу, по мирным хатам.
Когда воздушные налеты закончились и наступила тишина, Широнин смог более внимательно рассмотреть их последствия. От вокзала осталась лишь одна стена, на месте метеостанции — руины. На льду пруда у сада не уцелело ни одного имитированного окопа — там чернела широченная полынья.
Через час взвод Широнина ждало новое испытание: на горизонте показались танки и бронетранспортеры с десантом.
— Хорошенькое дело, — отметил про себя, опуская бинокль, лейтенант, — на наших 25 бойцов 15 танков и свыше батальона вражеских солдат… Ну что ж, приказ остается прежним: биться до конца, а лучше — до победы.
Первый фашистский танк, оторвавшийся немного от других, остановил старший сержант Вернигоренко двумя меткими бросками гранат. Спрыгнувшие с брони десантники не успели даже залечь — автоматный огонь широнинцев был беспощаден.
Почти в упор бьют прямой наводкой из пушки Иван Букаев и Александр Тюрин по второму танку, и тот, как и первый, окутанный дымом, замирает на месте. Пока перезаряжали орудие, третий танк, едва не раздавив пушку, промчался, громыхая гусеницами, за их спины. Далеко ему, правда, проскочить не удалось: бросившись под стальную махину со связкой гранат, ценой своей жизни остановил ее Василий Грудинин. На подступах к обороне загорелся еще один танк: отличился Сергей Нечипуренко.
Тыл гитлеровцев поостыл, и они решили немного отступить, чтобы, сконцентрировав силы, снова ударить по горстке красноармейцев. Несмотря на то, что широнинцы добились во время этой схватки многого, были ощутимые потери и с их стороны. Кроме Грудинина пали смертью храбрых еще несколько бойцов. Ранен в руку Широнин. Автомат командир сжимал теперь левой.
— Ничего, ребята, — поддерживал он бойцов, — после того, что мы выдержали, нам теперь сам черт не страшен. Жалко, конечно, что не уберегли орудие, — он сочувственно посмотрел туда, где лежали остатки пушки, — но есть гранаты, есть мы с вами в конце концов…
Новая атака также не принесла гитлеровцам успеха. Четыре танка, пытавшиеся прорваться через переезд, были остановлены.
Правда, один из фашистских танков, остановленный у самого переезда, продолжал вести огонь из пулемета. Он держал под прицелом окоп широнинцев, и стоило кому-то из бойцов поднять голову, тотчас раздавалась пулеметная очередь. Что же делать? Решили действовать хитростью. Несколько бойцов, приподнимая на палках каски, отвлекли внимание пулеметчика, и, выбрав удобный момент, Иван Вернигоренко неуловимым движением выпрыгнул из окопа и мигом оказался возле танка. Удар тяжелым обломком гусеницы пришелся по стволу пулемета и заставил его навсегда замолчать.
Теперь застрочили немецкие автоматчики, и Вернигоренко почувствовал, как пуля обожгла плечо. Истекая кровью, он все же добрался до окопа, где были товарищи.
Во время этой схватки Широнина ранили второй раз, но он по-прежнему находился на самых опасных участках боя…
Заслон, поставленный гвардейцами, оказался поистине непробиваемым, и фашисты были не прочь бы вообще обойти его стороной, но танки не могли преодолеть высокую железнодорожную насыпь, с противоположной стороны которой к тому же шел глубокий яр. Переезд был единственным местом, где можно прорваться через полотно дороги, но здесь фашисты натолкнулись на мужество горстки храбрецов, творивших чудеса.
Несколько раз выкатывались вражеские танки к переезду, но их постигала одна и та же участь.
Временами бой переходил в рукопашную схватку. Измученные, израненные, гвардейцы-широнинцы дрались, не щадя себя, ловко орудуя прикладами автоматов. Погиб старшина Зимин, тяжело контужен Вернигоренко, получил третье ранение и засыпан обломками кирпича Широнин, обвязав себя гранатами, легли под гусеницы фашистских танков Иван Седых, Александр Болтушкин, Василий Павлов…
Так и не смогли гитлеровцы пройти гвардейский рубеж. Дорого стоил им бой у Тарановки: одиннадцать танков, шесть бронетранспортеров, множество солдат и офицеров уничтожил легендарный взвод Широнина. Каждый из 25 бойцов-широнинцев удостоен звания Героя Советского Союза. Их имена навечно занесены в списки гвардейской воинской части, где они служили. На месте боя стоит сегодня большой памятник, а железнодорожная станция в Тарановке теперь так и называется: станция имени 25 героев-широнинцев.
В городе Кирсе живут сегодня дети Петра Николаевича — дочь Маргарита и сын Сергей. Оба давно обзавелись своими семьями, воспитали детей и внуков. Сергей на службу в армию был направлен в дивизию, в составе которой воевал отец, в «широнинский взвод». Рассказывает, что и отец не раз бывал в местах боев, встречался с оставшимися в живых (тогда их было пятеро) фронтовыми товарищами. Память о героях-широнинцах харьковчане хранят. Но как будет дальше, какие установки даст украинцам нынешняя власть, сказать трудно. Первые ее шаги, увы, оптимизма не оставляют — отношение к Великой Отечественной войне и фронтовому прошлому меняется не в лучшую сторону. Поэтому очень важно помнить нам — тем, у кого остались совесть и честь, тем, кто не имеет права забывать, какою ценою досталась Победа. Помнить и гордиться, что именно наш земляк был командиром легендарного взвода, вошедшего в историю войны и Отечества.
Личное дело Петра Николаевича Широнина
родился в г. Кирсе. Работал преподавателем труда и черчения в Кирсинской средней школе, затем заведовал кирсинской начальной школой № 17, был директором школы ФЗО № 11 (позднее — ГПТУ-24).
В марте 1942 года по партийной мобилизации направляется на учебу в пехотное училище.
Получив звание лейтенанта, был назначен командиром взвода в 4-ю отдельную лыжную бригаду. Когда бригада влилась в состав 25-й гвардейской стрелковой дивизии, Широнина назначили командиром взвода 78-го гвардейского стрелкового полка.
Звание Героя Советского Союза присвоено 18 мая 1943 года.
После демобилизации работал на Кирсинском кабельном заводе, учителем в кирсинской средней школе № 3.
Трагически погиб (утонул) 30 июня 1968 года.
